Святая Русь
Грозным Знаком Беды… (1290е гг.)
Митрополит.
Князь и монах.
Приходи на последний погляд -
Софийский крест. (1242г.)
1237 - 1480
Отрок Варфоломей.
Чума 1352г.
Сказание о страстотерпце Глебе.
Баллада о суровой зиме.
Андрей Рублев.
Опричнина
Раскол
Утро стрелецкой казни
Распятый Храм.
Грозным Знаком Беды… (1290е гг.)
Грозным Знаком Беды на чернеющем небе -
Третий день ярко - алою всходит луна…
Мироточат иконы Бориса и Глеба, -
Верный признак того, что начнется война.
Вон из дальних селений проходят бродяги,
И собаки не смеют залаять им вслед…
Видно, лучше людей понимают дворняги
Всю глубинную суть человеческих бед.
Дым далеких пожарищ несет с собой ветер,
Посшибавший последние листья с берез.
Провожают на битву отцов своих дети
И заходятся бабы по избам от слез.
По разбитой дороге проходят дружины, -
Кони, люди - все топит осенняя грязь
От невзгод и ненастий сгибаются спины,
Молчалив и печален владимирский князь.
Не поют, прочь отсюда уносятся птицы,
Чтоб не видеть, как с грязью смешается кровь.
Не с того ли так скорбны у ратников лица
Что не многим удастся услышать их вновь.
Стонет Русь под татарским кривым ятаганом,
Стонет Русь от предательства братьев-князей…
Мироточат на фресках Спасителя раны
Значит, долго стонать уготовлено ей.
1999
Митрополит.
Перед иконой Воскресенья
Стоят два князя в божьем Храме,
Друг друга молят о прощенье,
Креста касаются губами.
Митрополит возносит Бога,
Благословляет примиренье,
Но все же скрытая тревога
Его терзает в час сомненья…
Но нет, не может обмана -
Ведь он обоих исповедал,
И каждый каялся так рьяно,
В том, что родного брата предал.
Они еще почти что дети,
И оступились ненароком,
Попали в дьявольские сети,
Сойдя с спасительной дороги.
Залила Русь великой кровью,
Междоусобная война.
А что же с братскою любовью -
Давно потеряна она…
Но милосерден наш Спаситель,
Господь вернул князьям их разум,
Воздвиг в сердцах свою обитель,
Исторгнув грешную заразу.
Митрополит взирает строго,
Как братья молятся в смиренье,
Но снова скрытая тревога
Его терзает в час сомненья…
1999
Князь и монах.
- В келейном покое, мой старый монах,
Ты пишешь легенды о прожитых днях,
Ты пишешь предания минувших лет,
Все радости их, и все горечи бед.
И вот я прошу - опиши поскорей,
Всю горькую правду о жизни моей.
Не ради гордыни и славы земной
Но лишь в назиданье идущим за мной,
Пиши, я прошу, не жалеючи сил
О том, как земле своей верно служил.
Как чтил я предписанный Богом закон,
Каменьями крася доличья икон.
Возвел купола сотен новых церквей,
И милость дарил, всем нуждавшимся в ней.
Про то, что был первым на пир и на бой,
Колена не гнул перед поганой Ордой.
Про то, как грустил в чужедальней стране,
Храня свою верность любимой жене.
- О твоем благочестье и подвигах, князь,
Сочинить я бы смог поучительный сказ.
Но боюсь, что напрасным бы вышел тот труд,
Не многие летопись эту прочтут.
Твой брат вышел с войском из черных степей,
И скоро лишишься ты власти своей.
Он сядет героем на трон золотой,
Меня здесь чернец поменяет иной.
Легенду запишет в превратных словах,
Деянья твои обернувши во прах.
И брат почитаем твой будет в веках,
Тебя ж будет помнить лишь старый монах.
1999
Приходи на последний погляд -
Приходи на последний погляд -
С чистым сердцем, с открытой душою…
Видишь - свечи у гроба горят,
И читают "Псалтырь" надо мною.
Мне уже не подняться, не встать.
Прочь душа отлетает, как птица…
Жаль - тебя не успел я обнять,
Напоследок с тобою проститься.
Знал ведь, чуял, что близиться час,
Что слабеет и стариться тело.
Но вражда, разделившая нас
Словно камень на сердце висела.
И сгорали дотла города,
Шла война, без конца и начала
То кровавая наша вражда
По Руси диким зверем гуляла.
Но не смог я тогда разорвать
Цепи старой, каленой обиды
И приходиться мне умирать
Напоследок тебя не увидев.
Кровный враг мой и кровный мой брат
Я прощаюсь, прощаюсь с тобою
Приходи на последний погляд -
С чистым сердцем, с открытой душою…
2000
Софийский крест. (1242г.)
Над Софией крест высоко видать
Высоко видать - многим застит глаз.
Орден под Литвой собирает рать
Собирает рать чтоб идти на нас.
Александр - князь поднимает стяг
Поднимает стяг за Святую Русь
Что же ты ревешь - не реви ты так
Не реви ты так - я еще вернусь.
Ведь не первый я - кто ходил в поход
Кто ходил в поход и пришел живой.
Ты дождись меня - может через год
Может через два я вернусь домой.
Помолись за тех, кто идет на рать
Кто идет на рать да на смертный бой.
Помоли за нас нынче Божью мать
Божья мать закрой нас своей рукой.
Новгородский полк - шибко удалой,
Шибко удалой, да лихой народ
Хоть без шлемов сам - первым выйдет в бой
Первым выйдет в бой, первым кровь прольет…
А над всей землей, в синих небесах
В синих небесах - явлен Божий знак,
Ангел в небе плыл, и держал в руках…
Он держал в руках - Александра стяг.
2000
1237 - 1480
Семь веков сохранили преданья
Про Батыевы страшные годы…
На руинах сожженной Рязани
Мы оплакали нашу Свободу.
Бил набат от зари до зари,
Сокрушая небесные своды.
В грозном реве восставшей Твери
Мы поверили в нашу Свободу.
Не согнуть уж теперь головы.
Вновь обретшему силу народу
Под знаменами юной Москвы
Мы сражались за нашу Свободу.
2000
Отрок Варфоломей.
Чего ты ждал, Варфоломей,
Молясь в тенистой роще ?
Ты верил в искренность людей
И жизнь казалась проще.
А по Руси гулял пожар
Войны междоусобной,
Но ты хранил свой Божий Дар
Апостолам подобно.
Молитва отрока чиста
Как первый снег зимой,
И к трону светлому Христа
Она летит стрелой.
Молись за нас, Варфоломей,
В своей лесной глуши,
Нет в мире ничего важней
Спасения души…
1998
Чума 1352г.
Город замер, как будто лишившийся сил.
Слышно только, как колокол плачет вдали.
Пол - Европы оставив у свежих могил
Докатилась чума и до нашей земли.
И стоят сиротливо пустые дома,
Покосившись тоскливо от черной беды
По Руси разгулялась лихая чума
Пострашнее набегов кровавой Орды.
Постаревший священник на шатких ногах
Тех, кого причащал, отпевает всю ночь.
И молитва дрожит на усталых губах
Просьбой к Богу простить и помочь.
И уже не хватает готовых гробов,
Чтоб ушедших достойно в их путь проводить.
И уже не хватает спасительных слов
Чтоб утешить еще остающихся жить.
2001
Сказание о страстотерпце Глебе.
На волны свет дороги лунной
Упал, указывая путь
Ладье, в которой отрок юный
Не может глаз всю ночь сомкнуть.
Он смотрит в сумрак детским взглядом,
Пытаясь что-то разобрать
А небо легким звездопадом
Его ласкает, словно мать.
Но, убаюкан тихой лаской,
Едва лишь снам откроет дверь,
Он снова видит туже сказку -
К нему опять приходит Зверь.
Тот Зверь за быстрою ладьею
Бежит вдоль берега реки
И в лунных бликах над водою
Сверкают острые клыки.
Вот он все ближе, все страшнее,
Он заслонил собою свет.
Клубиться шерсть на черной шее
Надежды нет. Спасенья нет.
А где -то в Киеве былинном
Где отрок свой оставил дом
Его отец среди дружины
Пирует чинно за столом.
Отец на ножны фряжской кожи
Повесил свой каленый меч.
Лишь он один на свете может
От Зверя отрока сберечь.
И отрок в сне своем тяжелом
Летит сквозь мрак к себе домой
Где за высоким частоколом
Встал гордый Киев над рекой.
Вот - княжий двор. Он одиноко
Застыл, открытый всем ветрам.
Вот - старый храм Ильи-пророка
И чуть поодаль - новый храм.
В нем, под иконою старинной,
В кругу двенадцати свечей
Стоит резная домовина
И тело мертвое на ней.
Лежит отец на смертном ложе
Как наяву, все в том же сне
А меч и ножны фряжской кожи
Лежат поодаль, в стороне.
Тот, кто водил свою дружину
На славный пир и грозный бой
Навеки мир земной покинул
Уйдя в заоблачный покой.
Тут видит отрок - приоткрыта
В палаты княжеские дверь
На троне, золотом расшитом
Сидит… сидит всё тот же Зверь.
Все тот же Зверь с повадкой Волка,
Все тот же мертвенный оскал,
В котором брата - Святополка
Бледнея, отрок распознал.
Бежать от Зверя нету силы -
В конец захлопнулась петля.
Дыхнула ужасом могилы,
У ног холодная земля.
И, подавившись смертным криком
Очнулся отрок ото сна.
На волны призрачные блики
Кидала яркая луна.
Ласкало небо звездопадом,
Уснувший лес давно замолк…
А впереди стоял в засаде
С своей дружиной Святополк.
2002
Баллада о суровой зиме.
В это лето знаменьем проверенным,
Кровяная вставала звезда,
И шептали крестьяне растеряно -
Знать, набег затевает Орда.
Знать опять, даже в чащах нехоженых,
Будет пахнуть сожженным жильем.
В пепелищах, у тел обмороженных,
Запирует опять воронье.
Князю что - он с своею ватагою
Только выходы брать и умен,
Ну, а только запахнет чуть дракою,
Поминай, как и звался там он.
Собирались крестьяне, гуторили,
Ото споров срываясь на крик,
Порешили у гати проторенной,
Заготовить надежный тайник.
Ну, тайник - больно громко уж сказано,
Три землянки, укрытых листвой,
Для людей - снедь в котомки завязана,
Для скотины - поляна с скирдой.
Только осенью время работное-
Хоть трудились на славу, в серьез,
Это и все, что для схрона болотного
До зимы совершить удалось.
А зимой - не соврало знамение,
Под протяжные вои собак,
К перепавшему в страхе селению
Подходил раскосмаченный враг.
Слава Богу, прознали заранее,
Звон набата закашлялся зло,
И, без слез, без пустого метания,
Покидали крестьяне село.
По тропе, что петляла калекою,
Подгоняя мычащих коров,
Путь обратный заторив засекою,
Оставляли насиженный кров.
В мерзлых ямах сбивалися кучами,
В серединку упрятав детей,
Хоронились от холода жгучего
Ожидая каких-то вестей.
Хоть морозы ударили страшные
Не решались огня разводить.
А Матрене - тут дело домашнее
Непременно настало родить.
Охи женок, ворчание тревожное,
- Не могла подождать два-три дня...
И у всех на губах заполошное -
"Тут уж точно нельзя без огня!"
Замолчали. Уж больно рискованно,
Если враг не ушел до сих пор.
Но поднялся вдруг староста вороном -
И сказал - "Собирайте костер".
Вот горит он, как чудо заморское,
В застудившимся зимнем лесу,
Малыши - согреваются горсткою,
Кто постарше - те хворост несут.
Бабы - воду в кувшине затеяли,
Из рубахи нарвали платков,
И прогнали каких-то растерянных,
Перепавших на вид мужиков.
Ну а те - со скотиной спасенною,
Прячут бороды прочь, в зипуны,
И штукуют над бедной Матреною -
"Не могла подождать до весны"
Шутка - шуткой, но на сердце катушки -
Вот и муж ее, Сашка, встает -
"Чует сердце недоброе, братушки
Чует сердце - замерзнет, помрет".
Произнес, и отсел от всех в сторону,
Даже слезы из глаз полились...
Но поднялся тут староста вороном -
"Ничего, говорит, не боись!
Ничего, что в лесу замороженном -
Много может снести человек.
Я и сам ведь в земляночке рожденный -
В злополучный Дюденев набег.
С той поры, почитай, уже минуло,
Семь десятков, без малого, лет,
Хоть и стар, но не жалуюсь силою -
И износу покуда мне нет".
Мужики загуторились весело,
Но, едва лишь замолкнул старик,
Из землянки, где бабы кудесили,
Огласил лес младенческий крик...
Пережили ту зиму проклятую,
А весною, как стало тепло,
Окрестивши малого Вантою,
Поминало Матрену село.
2003
Андрей Рублев.
Кисть, скользя уверенно и скоро,
Повинуясь мастерской руке,
Оставляла тонкие узоры
На точеной липовой доске.
Инок, чуть покусывая губы,
И откинув волосы назад,
Исподлобья - пасмурно и грубо
Бросил на творение свой взгляд.
Отстоялся, что-то понимая
На себя с чего-то очень зол,
И рука, как будто не живая
Кисть тот час же бросила на пол.
Звук шагов раздался где-то рядом...
Миг - и в приоткрывшихся дверях,
Щурясь на горящую лампаду
Показался сгорбленный монах.
Чуть склонивши голову в поклоне,
Он проник в покои мастерской,
Подошел к дописанной иконе,
Постоял, качая головой.
Инок ждал, в волнении не малом,
Приговора своему письму,
На щеках румянец ярко-алым
Разгонял седую полутьму.
Старец сел, в углу, под образами,
Посмотрел на инока всерьез,
И - не в слух, одними лишь глазами,
Задал набивавшийся вопрос.
"Вижу, вижу, отче Феофане..."
- Тут же начал инок говорить
"Вижу сам огрехи и изъяны -
Не о том душа теперь болит.
Не волнует больше четкость линий -
Это лишь простое ремесло,
Как добиться, чтобы на картине
Все, что мыслю, разом ожило,
Чтоб не просто краска золотая -
Охра, массикот и киноварь -
Чтоб над миром - будто отблеск рая
Заиграл божественно янтарь.
Чтобы в каждом крохотном движенье,
В каждом взмахе моего мазка -
Не простой узор, а Откровенье,
Каждый раз рождала бы рука.
Чтоб не просто дивные узоры -
Что они? - всего лишь суета.
Чтоб взаправду свет горы Фавора
Исходил с воскресшего Христа."
Инок смолк, как будто на преграду
Налетели мысли и слова,
Лишь во взгляде дергалась лампада,
И вздымалась гордо голова.
Чуть расправив старческие плечи
Посмотрел на инока старик,
И ответил, греческою речью
Украшая неродной язык -
"Четкость форм и передачу цвета
И уменье краскою блеснуть,
Ты достиг, но только ведь не в этом
Мастерства таинственная суть.
Видишь - образ греческой работы
Он живой - но копия мертва,
Только в подлинном творении чего-то
Ты постигнешь тайны мастерства.
Отложи привычные каноны -
Новой кистью формы напиши,
И войдет в творимые иконы
Вместе с краской часть твоей души.
Мастеров далекой Византии,
Ты постиг, но сам уже другой,
Потому и образы иные
Ты родишь талантливой рукой.
Нет, не фреску греческого храма -
Свой огонь в творенье привнеси.
Вместо Троицы седого Авраама,
Ты напишешь Троицу Руси."
И, простившись с иноком на этом,
Он ушел, не тратя лишних слов.
А в покоях - долго, до рассвета,
Просидел задумчивый Рублев.
2003
Опричнина
Нет, не буря бьется в поле,
Бьют в набат колокола,
Это вырвались на волю
Песья морда и метла.
Как юродствует боярин
Перед новой сатаной -
Раньше был врагом татарин,
А теперь и враг - то свой!
Кто, когда, считал потери
В деревнях, что жгли дотла -
По Руси гуляет, зверем
Песья морда и метла.
Только знает царь державный -
Есть в аду места для всех.
Сам Малюта смертью славной
Не искупит тяжкий грех.
Долго длиться след кровавый -
От невиданного зла -
Не найдут себе управы
Песья морда и метла.
2003
Раскол
Троекратно "Аллилуйя"
Возвещает в церкви хор.
На две части Русь Святую
Расколол, разбил топор.
В пламя брошены иконы -
Лики старцев и святых.
Говорят - не по канону
Руки сложены у них.
Говорят, что не спасется
Не воздавший три перста,
Кровь дождем обильно льется
Ради Господа - Христа.
Кровью выпачканы плахи,
Ямы трупами полны,
И бегут в скиты монахи,
Прочь из царства Сатаны.
От кровавого раскола
В затаенные леса,
Чем далече от престола -
Тем светлее небеса.
2002
Утро стрелецкой казни
Солнце всходит над Москвою -
У кремля уже светло.
Мне расстаться с головою
Нынче время подошло.
Как багряны эти стены,
Как оскалены зубцы.
В государевой измене
Обвиняются стрельцы.
Безнадежным бабьим стоном
Словно юная вдова
Колокольным перезвоном
Оглашается Москва.
Три ступени вверх на плаху,
Под протяжный женский плач.
Разорвет на мне рубаху
Перекошенный палач.
Я при всем честном народе,
Загляну в глаза царя.
Пусть на свет на тот проводит
Меня матушка - заря.
2002
Распятый Храм.
Псы сегодня лают
С утра так рано -
Колокол снимают
С звонарни Храма.
Купол очень старый,
Тяжек, как на грех
В церкви комиссары,
Празднуют успех.
Брошен на пол хлева
Весь иконостас,
Лик Пречистой Девы
Смотрит вдаль сквозь нас.
Рвут епитрахили
На поты солдаты,
Больше нету силы
Видеть Храм распятый.
А небо шумит, как море,
И глядит свысока Иисус -
Словно Петр в синодском подворье
От него отрекается Русь.
1998
