Дубровка, октябрь, 2002…
Шахидка.
Мы сидели там третии сутки.
Шахидка.
Под взглядами тихого зала,
С взрывателем в левой руке,
Шахидка молитву читала
На ясном лишь ей языке.
Тянулись минуты отчаянья -
Все ближе казался конец,
Глухое ее бормотанье
Сливалось со стуком сердец.
Рука с проводами сжималась,
Меняя надежду на страх,
Но, все-таки женская жалость
Читалась в холодных глазах.
Под взглядами тихого зала
В тяжелый, предутренний час,
"Молитесь" - она нам сказала
И то же молилась за нас.
По залу гуляла программа -
Над текстом чернел карандаш -
То чья - то усталая мама
Писала на ней "Отче Наш".
Как все же разнятся дороги,
Что нас привели в этот зал -
По своему верили в Бога
Все те, кто сюда попал.
Шахидка молитву читала
Пред тем, как навеки уснуть,
И жалко до слез мне стало
За выбранный ею путь.
Мы сидели там третии сутки.
Мы сидели там трети сутки,
И, казалось не будет конца -
Даде самые злобные шутки
Перестали тревожить сердца.
Нас уже не пугали гранаты -
"Ну, чего ж ты, шахидка - взрывай!
Мы посмотрим, каким тебе Адом
Обернется обещанный Рай."
Но хотя притупилась немного
От волнения острая боль,
Мы в себе не утратили Бога,
Мы в себе сохранили контроль.
Мне надежда теплом и покоем
Согревала смущенную душу,
Когда дети в ряду предо мною
Затянули не громко "Катюшу".
Когда бледный, растрепанный, тонкий,
Восьмилетний на вид паренек
Разделил там с соседней девчонкой
На двоих свой положенный сок.
Как таскали нам воду девчонки,
Как старались друг другу помочь -
Там мы стали единым народом
В двое суток, на третюю ночь.
Говорят, что не то поколенье,
Что утрачена русская стать,
Что почти что стоим на коленях,
И совсем не пытаемся встать.
Но я видел там твердость на лицах,
Непокорный, не дрогнувший зал -
И я верю - народ возродится
Коли стержень в душе не пропал.
