Стихи о Великой Войне
Он был лейтенантом, и где-то под Вязьмой…
Глухо ухали раскаты…
О блокаде…
Он был лейтенантом, и где-то под Вязьмой…
К. Симонову.
Он был лейтенантом, и где-то под Вязьмой
Его батальон затерялся в котле.
Почти без припасов, прикрытия, связи -
В промерзшей траншее на голой земле.
В окопах, нелепою смертью пропахших,
Отрезан от фронта, в тылу у врагов
Его батальон был объявлен пропавшим
И ставкой давно уже стерт со счетов.
Она его знала со школьного бала,
Он нравился многим в их тесном дворе
Она ему письма на фронт отправляла,
Последний ответ получив в сентябре.
Москва первым снегом укрылась, как шалью,
Щетинясь траншеями танковых рвов,
И белые хлопья, как птицы летали
Над крышами замерших в страхе домов.
Москву изводили ночные налеты,
Горели стогами пустые дома,
Она каждый раз возвращаясь с работы
Ждала - не придет ли сегодня письма.
Все громче ревела вдали канонада -
Раскатистый гул подмосковных боев.
На фронт уходили отряд за отрядом,
Все больше и больше в Москве было вдов.
Все больше таких, как она, кто упрямо,
По прежнему ждал хоть каких-то вестей.
И тесный их двор, покосившись домами
Одел маскировку и ждал вместе с ней.
Давно на исходе и нервы и силы,
Война сжала сердце холодной рукой.
Но снова из дома она выходила
И в госпиталь шла, где была медсестрой.
Однажды, вернувшись усталой со смены
Она улыбнулась, и светлым был взор.
Не мог не заметить такой перемены
Снегами заваленный, тесный их двор.
Неужто известно хоть что-нибудь стало?
Соседи её обступили вокруг
Она головой покачала устало,
Пытаясь дыханьем согреть пальцы рук.
Достала отрывок вчерашней газеты -
Помятый и сложенный вдвое листок.
И, сквозь завывающий, колющий ветер.
Прочла им оттуда лишь несколько строк.
Казалось, что время ударилось вспять
И пальцы жгли строки, как угли костра -
Про то, что надеяться надо и ждать,
Когда остальных позабыли вчера.
А двор, подавившись волненьем, затих -
С стихами был каждый один на один.
Почудились всем в этих рифмах простых
На фронте пропавшие муж или сын.
2002.
Глухо ухали раскаты…
"Братья и сестры…"
Из первого обращения И.В. Сталина к народу после
начала ВОВ.
Глухо ухали раскаты
С порубежной стороны
От границы шли солдаты,
Шел десятый день войны…
Растерявшейся толпою -
Дальше, дальше, на восток,
Необуздан, неустроен,
Лился беженцев поток.
А на запад - им навстречу,
Шли бойцы к передовой.
Шли - как будто в бесконечность -
Принимать свой первый бой.
Эти две огромных силы -
Словно волны на реке -
Все сломали, затопили,
В пришоссейном городке.
Тихий город страшным летом
Полон новыми людьми…
Нет начальства, связи нету…
Где тут кто - поди, пойми.
А уже гремят разрывы
Где - то здесь, невдалеке…
Все тревожней, суетливей,
В пришоссейном городке.
Вдруг - на площади, у школы,
У парадного крыльца
Водружают радиолу
Командир и два бойца.
И вокруг нее - мгновенно
Собирается народ.
Тут - и штатский, и военный,
Отделенье, рота, взвод…
Неизвестно - как узнали,
Как смогли определить -
Раздается "Сталин, Сталин!
Сталин будет говорить…"
И - внезапно тихо стало
Вдруг разнесся над толпой
Голос ровный и усталый
Всем знакомый и родной…
Он сказал - открыто, просто
Как вождю и надлежит.
Он сказал всем - "братья, сестры,
Знайте - будет враг разбит…"
Так и надо - если рядом
Беды с нашею землей
Должен быть твой ближний - братом
Твоя ближняя - сестрой…
2003.
О блокаде…
Кружит маленькая стайка
Под белесым невским небом -
Я кормлю голодных чаек
Налету московским хлебом.
Птицы подают на воду,
Ловят клювами куски
И взмывают хороводом
Над зеркальностью реки.
Та река не позабудет
Девятьсот тяжелых дней,
Лед. Огни. Дорога. Люди…
Трупы замерзших людей.
Ленинградская блокада -
Как представить, что там было?
Посчитать - пол Ленинграда
Пескаревка схоронила.
В этой гиблой круговерти
Страха, холода, бомбежки,
Отличалась жизнь от смерти
Сотней граммов хлебной крошки.
Все ушло. Не повториться
Тихо утром у реки.
Только лишь дерутся птицы
За отменные куски.
1999.
