1380 год. Цикл стихотворений.
Молитвенник Земли
Предчувствие.
Сергий. Благословение.
Проводы.
Ожидание.
Утро на Куликовом Поле.
Раненый воин.
Калика (Вышла с песнею в поход…)
Калика (На краю дороги…)
Молитвенник Земли
Там, где березу сменят ковыли,
Где край Руси, а может быть начало -
И ратник, и молитвенник земли
Стоит один, не опустив забрало.
Не зная - Крест ли это, или Дар,
Не думая над этим, не гадая,
Он принимает первым свой удар -
Ведь он стоит у самого у края.
И на бою сильнее во сто крат
Разит и меч, и пламенное слово -
Ведь знает он - на Западе есть брат,
Что землю бережет с конца другого.
Пускай бегут столетьями года -
Стоять ему так присно, как и ныне,
Меняя только имя иногда -
То Пересвет, то Игорь, то Добрыня.
Прости же нас, молитвенник земли,
За то, что часто нами был осужен,
За то, что изнутри не берегли
Все то, что ты берег для нас снаружи.
Предчувствие.
Не видать Неврюя и Щелкана -
Сорок лет спокойно по стране,
Затянулись рубленные раны,
В ненадежной, смутной тишине.
Замирились кое-как с Литвою,
И замятней занята Орда,
В передышке краткого покоя
Укрепляют стены города.
И беды, что грозно полыхала,
Пустоша, сиротствуя дворы,
Злой чумы - как будто не бывало -
Народились дети с той поры.
Князь не зрел, покуда мал летами,
Но врагов пусть это не смутит -
За его некрепкими плечами
Держит твердо стол митрополит.
Пусть баскаки ездят поживиться,
Но уже пропал звериный страх -
И теперь совсем другие лица
Их встречают в русских деревнях.
Вот уже по избам да хоромам
Не скупясь отборных, крепких слов
Говорят, что надо по другому
Привечать навязчивых послов.
Что то в этих людях преломилось -
Сбросят иго - дайте только срок!
Кто-то скажет просто - Божья милость,
Кто-то скажет - поняли урок!
За нестройность Калки и за Сити
Все, как есть, ответили сполна,
И в умытом, грозном, новом виде
Предстает окрепшая страна.
Подошло, настало вроде время
Отомстить за пепел городов,
Разорвать засаленное бремя,
Агарянских душащих оков.
Но в просторных царственных покоях
Не ложиться спать митрополит -
То замрет в тиши у аналоя,
То опять молитву затвердит.
Не смыкая глаз до поздней ночи,
Он сидит, склонившись головой,
Понимая, как еще не прочно
Дело, что затеяно Москвой.
Города собрал в одну плеяду
Калита, как ревностный пастух,
Но теперь вновь собранному стаду
Нужен крепкий, собственный свой дух.
Дух один - от пахаря до князя,
Чтоб на все достало времена,
Чтобы им, как самой крепкой связью
Собиралась русская страна.
Нужен тот, кто этот дух разбудит,
Сохранит в истоптанной пыли,
Нужен тот, кого в итоге люди
Назовут - молитвенник земли.
Чуть чадит уставшая лампада,
Огонек над нею не дрожит -
Как хотел по юности, когда-то,
Стать таким святым митрополит.
Только жизнь решила по другому -
И иной ему положен крест -
Слишком много отдал он земному,
Слишком далеко он от небес.
По Руси святителей не мало -
Ходят черноризцы по полям.
От болот Литовских до Урала,
Их скиты поднялись здесь и там.
Но они все - только лишь предтечи,
Для того, кто Русь благословит,
И, ссутулив старческие плечи,
Ждет его седой митрополит.
Сергий. Благословение.
Листья - цвета янтаря.
В рощах тихо-тихо.
А у стен монастыря -
Шум, неразбериха.
Вместо прежней тишины
Вдруг столпотворенье
Толи козни Сатаны,
Толи наважденье.
Что случилось, в чем беда?
Не ужель пожар?
Может быть опять Орда
Навела татар?
Что теперь - куда бежать?
В лес? В деревню? В храм?
Иль ворота открывать,
Дорогим гостям.
Рокот в воздухе повис,
Ульем очумелым.
Наконец разобрались,
Поняли в чем дело.
Князь приехал. С ним - вся рать.
Войско, воеводы.
Будут их благословлять
В путь перед походом.
Где же Сергий? Вот идет
Он в холщовой рясе,
До распахнутых ворот
Сам навстречу князю.
Подошел. Простой монах,
Он с земным поклоном,
На протянутых руках
Поднял ввысь икону.
Князь давно уж слез с коня,
Замер на минуту,
И, кольчугою звеня,
Отдал шлем кому-то.
С непокрытой головой,
Рьяно, вдохновенно,
Пред иконою святой
Преклонил колено.
Вслед за князем - все вокруг
Пали на колени.
Даже сильный ветер вдруг
Замер на мгновенье.
Листья падали с берез
Лебединой стаей.
Сергий тихо произнес
"Князь! Благословляю!"
Посмотрел на воевод -
Сдержанные лица
Тех, кто вскоре поведет
Войско в поле биться.
Посмотрел на новый стяг,
Воина над змеем.
Понял - кем бы ни был враг
Точно - одолеем.
Было тихо, и до слез
Радостно, как в мае.
Старец снова произнес.
"Князь! Благословляю!
Пусть сто крат сильней Орда,
Пусть жестока битва
Дмитрий! Знай! С тобой всегда
Есть моя молитва.
Ты идешь не просто в бой -
Передай дружине.
Быть иль нет Руси Святой -
Порешиться ныне.
Так веди же свою рать
Супротив Мамая.
Он помедлил, и опять -
"Князь! Благословляю!"
Что ж - все сказано, и вот
Слов не надо боле.
Дальний путь дружину ждет,
Ждет героев поле.
Не теряя время зря,
Взяв с собой икону
Прям от стен монастыря
Войско вышло к Дону.
Проводы.
Встала баба у порога,
Подперла рукой косяк.
"Не пущу! " - сказала строго
"Не пущу и все, вот так!
Что удумал - Ирод новый -
Ну какая тебе рать?
Ты ведь палицы дубовой
Не осилишь раз поднять…
Ты еще был мал - три года
Помнишь ли - твой старший брат
Из Литовского похода
Не пришел живым назад.
Брат второй - его моложе
Уж тому как минул год
С берегов кровавой Вожи
Все до дома не дойдет.
Посмотри - весь день дорогой
Движет, движет к Дону рать.
Сил и так набрали много -
Не ходи, послушай мать".
На крыльцо отец поднялся -
Сердце дрогнуло в груди…
"Ты один у нас остался -
Нас схоронишь - уходи".
Сын твердил, не отступая -
Все равно я, мол, уйду
Супротив Орды Мамая
Каждый воин на счету.
До утра не прекращался
Между ними разговор.
А с зарей отец собрался -
Стал прилаживать топор.
"Я и сам пойду с тобою -
Мне в ногах достанет сил.
Бают - Сергий под Москвою
Рать в поход благословил".
Мать застыла на пороге…
На щеке дрожит слеза…
Завернула хлеб в дорогу
Покрестясь на образа.
Проводила до сторожи,
Поклонилась им двоим -
"Ты, отец, того - построже
Там доглядывай за ним".
Ожидание.
Отпотев сенокосное поле,
По дорожной июльской пыли,
Снарядившись, по княжеской воле
Вместе с войском мужчины ушли.
И деревня, как будто пустая,
Замерла среди хмурых лесов,
Редких путников шумно встречая
Звонким лаем встревоженных псов.
Каждый странник теперь - как мессия,
Как надежда на завтрашней день,
И проходят бродяги босые
По дорогам глухих деревень.
По истоптанным серым ухабам,
По полянам с пожухлой травой,
Их встречают усталые бабы,
Угощают нехитрой едой.
"Отдохните, поешьте, родные…
Чай, устали за день то шагать?
Вы откуда ж бредете такие?
Там о наших чего не слыхать?"
Но бродяги не знают ответа -
Говорят, что война далеко
И кончается знойное лето
Под набат грозовых облаков.
Дождь осенний расквасил дорогу,
Не пройти, не проехать по ней,
На деревню ложиться тревога
В ожидания свежих вестей.
Бабы маются, ждут - не дождутся
Мужиков с этой долгой войны…
"Станет снег - непременно вернуться…"
"До весны то уж точно - должны…"
Утро на Куликовом Поле.
В тумане теряется лента реки,
Туман лег над черной водою…
У берега тихо застыли полки,
Готовые к смертному бою.
Врага мы не видим - он спрятан во мгле,
Холодной сентябрьской ночи,
Но грохот копыт на разбитой земле
Становится ближе и звонче.
Стоим на откосе - у самой воды -
Нахохлившись, словно вороны,
А грозное войско поганой Орды
Лавиною тянется к Дону.
Стоим неподвижно, стоим в три ряда,
Стоим, плотно стиснувши плечи.
Все ближе и ближе подходит Орда,
Все явственней страшная сеча.
Смотрю, обернувши лицо на восток,
Там скоро забрезжит Светило -
А в первом ряду, предо мной, паренек -
Ему лет шестнадцать от силы.
Я видел не раз, когда конный отряд
Врезался вглубь пешего строя.
Я знаю, на что обречен первый ряд,
В сумятице жаркого боя.
Куда ж это сотник поставил мальца -
Ему первый ряд - как могила.
Туда бы матерого надо бойца,
Кто с опытом, хваткою, силой.
Матерый - нырнет под удар с головой,
Он знает, куда уклониться.
А вот паренек, что сейчас предо мной -
Ему не спастись, не укрыться.
Он раньше, наверно, на зверя ходил,
Но конный - тут дело другое,
И парень в строю предо мною застыл
Как будто овца на убое.
Но, может быть, кто поменялся бы с ним -
Смотрю на соседние лица,
А войны не видят, и дела нет им -
Самим бы от смерти отбиться.
А что ж тогда я - разве ж я не матер,
Что - годы мои - молодые?
Впервые ли сжал я ладонях топор,
И в поле лью кровь я - впервые?
Чего ж тогда сам я не в первом строю,
Не там, где кровь грянет рекою?
Уместно ли прятать мне шкуру свою
За детскою хрупкой спиною?
Но встать самому нелегко в первый ряд.
Не золотом - жизнью рискую…
Ведь сотник меня сам поставил назад,
И жизнь свою крепко люблю я.
Я тоже хочу воротиться домой -
Там тоже жена ждет и дети…
А старший мой сын так просился со мной -
Не многим он меньше, чем этот.
И тут, как ошпаренный, бросил я взгляд
Еще раз на хрупкую спину -
"А ну, желторотый, давай-ка назад,
За мной становись, в середину."
Но поздно - блеснула доспехами мгла,
Столб пыли, как облако, взвился…
Пропела недолгою песню стрела
И парень за шею схватился.
Я боя не видел - дрожала рука.
Впервые со мною такое…
Я помнил лишь спину того паренька
Который стоял предо мною.
Раненый воин.
Сырость седого тумана,
Жар не способна унять…
Черная рваная рана
Кровоточила опять.
Ратник лежал на соломе -
Стиснув ладони в кулак.
Мысль о покинутом доме
Не уходила никак.
Сердце сдавила слепая,
Горькая ведьма - тоска…
В небе, как белая стая,
К Дону неслись облака.
Там, на открытой равнине,
Гулко поют кулики,
Насмерть стояла дружина
У самого края реки.
Назад не ступая ни шага -
Бились, оставивши страх.
Бархат старинного стяга
Грозно чернел в небесах.
Звонкие певчие стрелы
Роем впивались в людей.
Лучники били умело -
Малость пониже бровей.
Крепкие конские крупы
В щепы крушили щиты.
Под ноги падали трупы,
Скаля кровавые рты.
В этом нелепом кошмаре
Силясь хоть что-то понять,
Не глядя бросая удары,
Ратник рубился, как рать.
В бешенстве пьяного боя
Он не воспринял тот миг,
Когда подколодной змеёю
Холод под панцирь проник.
Он не почувствовал боли,
Только короткий ожег
И это дикое поле
Плавно ушло из под ног.
Потом было синее небо,
И затихающий бой…
Привкус соленого хлеба
Под рассеченной губой.
Боль появилась позднее -
Вместе с ознобом ночным.
Жабой в груди леденея
Она надсмехалась над ним.
Но собирая, все силы,
Рану сжимая рукой,
По горькой сентябрьской пыли
Шел он обратно, домой.
Шел, пока слушались ноги,
Шел, пока двигаться мог.
Падал в траву у дороги,
Падал в прибрежный песок…
Ратник лежал на соломе -
Губы на холоде стыли…
А где - то в покинутом доме
Ждали его и любили…
Калика (Вышла с песнею в поход…)
Вышла с песнею в поход
Младшая дружина.
Красны девки у ворот
Нам глядели в спины.
Знал и я, что на меня
Смотрит молодая
И глаза ее, маня,
Светятся, играя.
Жгли они издалека
Кожу под бронею,
И, отставши от полка,
Ей махнул рукою -
"Не смотри так озорно -
Не играй, краснея,
Вот вернусь - и - решено
Сватаюсь к тебе я.
А пока - пора в поход,
Время не теряя -
Степь поганая не ждет,
Сеча будет злая"
Так скакал - да бросил вскачь,
Я коня за ратью,
А ее негромкий плач
Разлился за гатью.
Споро нес меня гнедой -
Не отпустишь стремя,
О невесте молодой
Думалось все время.
Да смекнул давно народ -
Верная примета,
Что загадывать вперед -
Хуже дела нету.
Налетели степняки
Неурочным часом -
Опрокинули полки
Смяли стяг со Спасом.
Помню бой на берегу,
Бешеный и рьяный,
Как рубились на скаку
На кровавой Пьяне,
Помню - бились у воды,
Прикрывая спины
Поредевшие ряды
Княжеской дружины.
Помню ярость на губах -
До кровавой пены,
Помню боль, и помню страх,
Нет, не смерти - плена.
Но не помню - как же так -
Опустились руки.
Лязг, удар - и только мрак,
Липкий мрак в округе.
Вижу землю - как во сне,
Где-то под собою,
Бабка в волчьем зипуне
Шепчет надо мною.
Подносила трав настой
Омывала тело,
Раны сыпала золой,
Правила умело.
Так, не мертвый, не живой,
Я лежал в подклети,
Под иконою святой.
При лампадном свете
Стал спадать дремотный жар -
Лишь к концу недели.
То ли трав помог отвар.
То ли крест на теле,
Набираясь свежих сил,
Выходил я в поле,
Да таким, как раньше был
Не бывать мне боле.
Не сойдутся до конца -
Перебиты кости,
Шрам кривой спадет с лица
Только на погосте.
Мне в руке не удержать
Ни меча, ни плуга,
И, как прежде, не обнять
Милую подругу.
Не водить мне хоровод,
На цветной поляне,
Не погнать коня вперед,
Как бывало ране.
Не пошлю невесте весть -
Ей не буду мужем,
Я такой, как нынче есть
Никому не нужен.
Время спутается в нить
И совьется снова,
Как меня, ей полюбить,
Дай, Господь, другого.
Я найду куда пойти -
За тропою свитой,
Все дороженьки - пути
Для меня открыты.
Но - пошел бы в монастырь,
К Сергию в обитель,
Да твердить весь день Псалтырь -
Не большой любитель.
И просить мне не с руки
Подаянья в храме,
За засохшие куски
Обнажая шрамы.
Коль еще горит огонь
И в груди я юный,
То сменю себе я бронь
На дуду и струны.
Я пойду, как скажет Бог,
По тропе Баяна,
Пылью пройденных дорог
Посыпая раны.
И, хоть тем я послужу,
Богу и народу,
Что слова свои сложу
В вихри хоровода.
Вылью в строки красных слов
То, чем сердце жило -
Чтоб другим входило в кровь
И текло по жилам.
Чтобы ратник на войне
Не боялся боли,
Чтобы с плугом на стерне
Смерд забыл мозоли.
Пусть гуляет мой напев
По земле и суше,
И, от хмеля осмелев,
Веселит им души.
От моих напевов пусть
Станет мир чуть краше,
Отойдет седая грусть
От земли от нашей.
На Земле один закон
Сохранили годы -
Тот, кто весел - тот силен,
Силою Свободы.
Калика (На краю дороги…)
На краю дороги, у оврага,
В гостевой натопленной избе,
Собирались калики - бродяги,
Говорили о своей судьбе.
Поднимали, опускали чаши,
Медом горе силясь побороть -
"Гой ты жизнь расхристанная наша -
По грехам карает, знать, Господь.
Не живем - в несчастьях прозябаем -
От рожденья и до смертных дней:
У кого - то язва моровая
Унесла и женку и детей.
У кого - семью свели татары,
Самого оставив чуть живым,
У кого - в засушливом пожаре
Все добро ишаяло, как дым".
Обхвативши бороды руками
Лили воду гористей и бед,
Глядя, как хозяйка с чугунками
Споро им готовила обед.
Отворилась дверь. Ворвался ветер,
Из избы выматывая жар.
Вслед за ним в покои душной клети
Прохромал увеченный гусляр.
Наложил поклон на красный угол,
Оглядел собравшихся бродяг -
Говорит - "почто уныли, други -
Что опять случилось тут не так?"
Отвечал ему раскосый малый,
На углу сидевший за столом -
"Так на свете радостей то - мало -
Вот порой грустим мы, да и пьем.
Грусть развей нам песнею хорошей,
Той, что в душу льется, словно свет,
Ну а мы за это дело может
За тебя заплатим за обед".
Сел к столу гусляр неторопливо -
Посеред меж печью и икон
Пальцы струн коснулися игриво,
Заиграл негромкий перезвон.
И предстала красками картина
Посредине клети гостевой -
Как дралась отчаянно дружина,
Как был ранен ратник молодой.
Как его спасала после сечи,
Знахарка живительной водой,
Но, татарской саблей искалечен,
Не посмел вернуться он домой.
Как пошел гулять он по дорогам,
Песни петь за каждым очагом
А его невеста у порога
Может статься, думает о нем.
Слушая напевистое слово
Калики качали головой.
Каждый был как будто зачарован,
Будто слился с новою судьбой.
Звуки прочь умчались быстрой ланью,
Некоторых тронувши до слез.
Посидели калики в молчанье,
А потом заспорили всерьез
"Это что!" - кричал раскосый малый,
Ничего в напевах твоих нет -
И без них по жизни мне хватало
На земле и горести и бед.
Спой - ко нам про лодыря Петрушу,
Что на черте мир объехал вскачь -
Веселят побасенки мне душу,
А твои истории - хоть плач!"
Но хозяйка вытащила ложки,
Миску щей поставила к столу.
"Нет", - сказала - "в этой песне тоже
Белый свет рассеивает мглу.
Я люблю, когда рыдают гусли,
И слова острее чем игла -
И пускай в той песне много грусти -
Но она прозрачна и светла.
Боль потерь порою сердце гложет,
И терзает душу воронье,
Только песня грустная поможет
Со слезами выплеснуть ее".
Поснедав, разошлися бродяги -
Их дорога манила с двора.
А в избе гостевой у оврага
Оставался гусляр до утра.
(2002-2003)
